Курортная зона - Страница 75

К оглавлению

75

— Ваше требование справедливо, госпожа Червонцева.

— Нет! — завопил Ежинский. — Гады! Я ведь прав! Прав!

— Господа Судьи. — Вера улыбнулась обаятельнейшей улыбкой. — Я так ежиков люблю! Милые, полезные, а главное, скромные животные, которые не лезут не в свои норки. Давайте подсократим князю фамилию. Был Ежинский, а станет просто… еж.

— Как вам угодно, госпожа Червонцева. Точнее, госпожа Хранительница Камня.

— О! — подняла пухлый пальчик Вера. — Мне приятно, что вы вспомнили этот старинный титул. Тем более что бриллиант действительно хранится у меня. В надежном месте. И будет предъявлен Обществу по первому требованию.

— Отлично, сударыня. Полагаю, мы со всем закончили.

— Высокий Суд удаляется! — проголосила очкастая дама-референт. — Все свободны. Господина Ежинского — под стражу.

— Я могу идти? — тихо спросила у Веры Лариса, пряча глаза.

— Конечно, — ответила та равнодушно. И тут же совсем другим тоном: — Нет, ты куда намылилась, убогая, в одних-то трусах?

Лариса замерла, глядя в пол:

— Не знаю. Может, раздобуду мышьяку и нажрусь его до отвала, как ты тогда. Мне после всего этого на мир смотреть тошно.

Она говорила и не замечала, как Вера потихоньку подталкивает ее к выходу. Как Вера надевает на нее стеганое пальто на гагачьем пуху, нахлобучивает вязаную шапку и за руку ведет к коттеджу.

— Нет, — дернулась Лариса. — Я туда не пойду.

— Тогда ко мне, — решает Вера. — Мышьяку у меня — лопатой греби. Заодно и помоешься, приоденешься, коньячку хлопнешь, я стейки поджарю, лады?

И тут с Ларисы спало оцепенение. Она принялась реветь и хохотать одновременно:

— Вера, святое небо, Вера! Ты просто чудо какое-то! Ты…

— А то! Пойдем-пойдем, нечего публику собирать. Публике не нужны истерики.

…В пустом зале, где отшумел Суд Чести, выл и извивался в крепких оковах полный морфер, князь Антуан Ежинский.

Будущий еж.

Глава пятнадцатая
БОЛЬШАЯ ОХОТА

Россия: сотни миль полей и по вечерам балет.

Алан Хакни

Спустя примерно неделю после Суда Чести произошло событие, изменившее все расписание курортной зоны “Дворянское гнездо”.

Выпал снег.

Не легкомысленные перышки-снежинки, тающие, едва коснутся земли, и не острое белое крошево, сыплющееся пополам с дождем и превращающее чуть подмерзлую землю в раскисшее месиво. Снег выпал именно такой, какой возвещает о близком приходе зимы: густой, плотный и доброкачественный — снежиночка к снежиночке. А выпадение такого снега на языке “Дворянского гнезда” значило только одно.

Начало сезона Большой Охоты.

Это вовсе не означало, что все обитатели Дворца слегка рехнулись. Но во время завтраков, обедов и ужинов речь шла исключительно об охоте. Томные завсегдатаи курительной и даже вечные рабы криббеджа и преферанса покинули свои уютные насиженные местечки и целыми днями пропадали то в манеже, оттачивая мастерство езды и “разгоняя лошадкам кровь”, то на псарне, ревнивым и придирчивым оком осматривая своры борзых и гончих. Даже хождение в охотничьих сапогах по бесценным коврам и вытирание перепачканных ружейной смазкой пальцев о ближайшую портьеру не считалось par le ton mauvais.

— Приходится это терпеть, — пожимая плечами, сказала Вера Ларисе. — Все любят театр, но кому интересны бесконечные репетиции или творческие муки декоратора? Вот сесть перед сверкающей сценой в качестве зрителя — другое дело.

— А нам с тобой отведена роль зрителей? — поинтересовалась Лариса. Для проформы, впрочем, поинтересовалась. Она уже была в курсе, что они с Верой, естественно, не попадут в число охотников, а лишь окажут честь присутствовать на первом загоне — открытии Охоты. Об этом Ларисе не преминул сообщить барон Людвиг фон Вымпель, чуть не раздуваясь от гордости: он был избран тайным голосованием на почетную должность Управляющего Охотой. Правда, эта должность означала крепкую головную боль и беспокойство за каждую мелочь, нужную в предстоящем действе, но фон Вымпель не жаловался. Лариса уже слыхала краем уха, как барон муштрует изнеженных заграничных князьков-морферов. сгоряча расхватавших обязанности доезжачих и борзятников, и как эти князьки клянутся, что отныне будут проводить свой отдых где-нибудь в Лос-Паламосе, а не в холодной России с ее “ужасными национальными традициями”.

— Лариса, ты меня слышишь?..

— А? Прости, задумалась… О чем ты спросила?

— Спросила, как тебе мой пунш. Если это вообще похоже на пунш.

— Хм… вполне похоже. Честно. Настолько похоже, что я свой стакан уже выдула и не заметила как. Так что давай по второму кругу.

Вера и Лариса пили пунш в памятной Зале-с-клавикордами. Здесь было тихо, охотничьи заботы и страсти кипели в основном этажом ниже, поэтому никто не препятствовал двум дамам интеллигентно напиваться в свое удовольствие. Тем более что это были особенные дамы: одна — Хранительница Камня морферов, а вторая — ее лучшая подруга. Да скрутит остеопороз того, кто нарушит их покой и болтовню!

— Говорят, Ежинский после смены облика куда-то смылся, так и не смогли найти нашего… ежа. — Сказав это, Вера усмехнулась. — Досадно, конечно.

— Почему?

— Он пакостник. В любом образе. Даже в образе ежа. Я планировала его в вольере держать вместе с немецкой овчаркой…

— Вера, это жестоко!

— Шучу. Просто хочется быть уверенной, что ближайшие несколько десятков лет он будет носить на спине набор “Юная швея”, жрать мышей и при приближении опасности сворачиваться клубком.

— Не думаю, что он теперь представляет какую-нибудь опасность. Честно сказать, я не так уж и дрожала перед ним…

75